18.3. Пространство внимания
Напоминание о референтной системе понадобилось для того, чтобы связать наше рассмотрение с идеей светящегося кокона. Он представляет собой огромную по численности совокупность одномерных и двумерных волокон, а вернее, пространств (Глава 12). Будучи тонкоматериальными, они первичны. На их субстрате посредством интенсивных вибраций воспроизводится картина мира с ее бесконечным трехмерным физическим пространством. Как мы вскоре убедимся, это впечатление бесконечности в значительной степени иллюзорно. Вернее, оно является результатом вполне определенных операций, которые проделывает психика над тем, что на самом деле получается в коконе благодаря голографическому воспроизведению описания мира. Этот первоначальный, еще не искаженный результат воспроизведения в дальнейшем будет называться пространством внимания.
Соотношение кокона и пространства внимания подобно соотношению кристаллической решетки и множества экситонов, возбуждаемых в ней [11]. Экситоны - это квазичастицы, впервые введенные в физику для объяснения некоторых загадочных свойств оптических кристаллов и полупроводников. Первоначально их рассматривали как возбужденное состояние атомов, составляющих кристалл, которое, переходя от атома к атому, может распространяться в кристалле как волна возбуждения. Потом были добавлены экситоны, состоящие из отрицательных электронов и положительных “дырок”.
В полном согласии с квантовой механикой волне возбуждения соответствует образ частицы. Но в случае экситонов это квазичастицы. Тем не менее, они обладают многими интересными свойствами, как то: переносят энергию и импульс; рассеивают на себе излучение; могут входить в состав квазиатомов, излучающих спектральные линии; могут рождаться парами и аннигилировать с излучением квантов света; их масса может быть как положительной, так и отрицательной.
Все это было упомянуто для того, чтобы подчеркнуть, что толща светящегося кокона, пронизанная многообразными вибрациями, оказывается не просто экраном, на который проецируется некое изображение, а бурлящим котлом, в котором генерируется масса вторичных эффектов. Вспомним в связи с этим, что даже в рамках простой голограммы также возникают квазичастицы, названные спеклонами (Приложение G). Все это многообразие первичных и вторичных волн и частиц подчиняется законам квантовой механики, так как было установлено, что они описываются уравнением Шредингера.
Возбужденные состояния тонкоматериального “вещества” кокона взаимодействуют между собой и “видят” только друг друга. Никакого кокона они уже не замечают. Им “кажется”, что существуют только они одни, причем, в пустоте. Вот эта пустота и называется пространством внимания.
Какие образы воспроизводятся в этом голографическом процессе? Разумеется, это не что иное, как совокупность истинных трехмерных существ, то есть кварков! Ведь в Главе 17 было показано, что именно они обитают в ядрах, состоящих из одномерных и двумерных волокон. Им присуще сильное взаимодействие, благодаря которому они объединяются внутри своего карраса, порождая нуклоны.
Под управляющим электромагнитным воздействием со стороны четырехмерных существ нуклоны формируют целую иерархию структур: атомы, молекулы, кристаллы и т.п. Поскольку наши коконы подобны их коконам, а в качестве голограмм мы используем ту же самую картину мира двумерных существ, то мы и видим в себе и вокруг себя исключительно совокупность атомарных объектов. Даже если в поле нашего внимания попадает нечто многомерное, все равно нам доступен для обозрения только его атомарный “скелет”. Не случайно наукой было установлено, что все объекты нашего мира представляют собой скопления атомов.
Поэтому, прежде чем ответить на вопрос, как у нас возникает впечатление бесконечного физического пространства, следует разобраться, как заведомо ограниченное пространство внимания вмещает в себя образы почти бесчисленного количества атомов.
Ответить на этот вопрос помогают наблюдения ауры или светящегося кокона, о которых говорилось в Главах 9 и 10. Там отмечалось, что огромное количество тонких сферических слоев или поверхностей расположены неравномерно. Чем ближе к поверхности ауры, тем они идут чаще. А сама поверхность представляется наблюдателям в виде скорлупы толщиной порядка одного сантиметра. Так вот, эта скорлупа есть не что иное, как совокупность очень тесно расположенных друг подле друга двумерных слоев.
Если и уподоблять светящийся кокон кристаллу, то только такому, у которого шаг кристаллической решетки убывает изнутри наружу. Тогда естественным геометрическим масштабом в некотором месте кокона служит расстояние между двумя ближайшими слоями. Теоретически, в трехмерном объеме двумерные поверхности могут быть упакованы как угодно плотно. Значит, масштаб внутри кокона меняется от максимального значения вблизи центра до очень малых величин на краю. Подробнее об этом см. Приложение I.
Теперь в нашем распоряжении есть все, чтобы рассмотреть процесс осознания физического пространства. По существу он сводится к тому, что референтная система производит подмену восприятий по правилу, напоминающему описанное в Приложении I отображение ограниченного шара в бесконечное пространство.
В предыдущем разделе, посвященном психологии развития, мы могли познакомиться с драматической ситуацией, в которой оказывается младенец, едва появившись на свет. Его сознание погружено в поток неразличимых, хаотических и очень энергичных воздействий. Противостоять им могут только его врожденные рефлексы, направленные прежде всего на поддержание жизни. Вначале он даже не может отделить в восприятии свое физическое тело от фона окружающего мира. Для него неразличимы “вне” и “внутри”, “больше” и “меньше”, “дальше” и “ближе”. Но постепенно он совершенствуется настолько, что может отличать то, что «внутри его кожи», от того, что находится снаружи. И, наконец, у него развиваются общепринятые представления о пространстве и времени.
Поскольку сами исследователи не подвергают сомнению эти представления, то от их внимания долгое время ускользали некоторые важные обстоятельства. Главнейшее из них то, что восприятие даже через дистантные органы (зрение и слух) не является пассивным, как это полагали ранее. Наоборот, человеку почему-то требуется даже при разглядывании предмета активно его щупать, вращать, гладить, оценивать вес и тому подобное. Одного зрения для знакомства с предметом мало. Нужен осязательный контакт.
Это подтверждается опытами с очками, перевертывающими изображение. Человек постепенно осваивается в этом новом мире, начинает видеть его по-прежнему! Но так происходит, только если он активно перемещается и взаимодействует с предметами. В каком-то смысле его нужно бросить на произвол судьбы. Если же он лишен такой возможности (например, его возят по помещению в инвалидной коляске, кормят и т.д.), то приспособление либо замедляется, либо не наступает вовсе.
Исследователи склонны интерпретировать обнаруженную необходимость осязания в том смысле, что оно помогает уточнить структуру предметов. Концепция же видит в этом факте подтверждение тому, что обитатель кокона при познании окружающего мира вынужден пользоваться исключительно внутренними эталонами, с которыми сравнивает все остальные объекты. Его психика поддерживает целую систему таких эталонов, которые в конечном итоге опираются именно на осязание, как на единственное чувство, находящееся в непосредственном контакте с предметным миром.
И в самом деле, после того, как в бурлящем море нерасчленимых восприятий, наконец, обосабливается собственное физическое тело человека, именно оно используется в качестве первичного и непререкаемого эталона (“человек есть мера всего”). Тот факт, что ребенок постоянно находится в движении, помогает ему вначале осознать свое тело, а потом с его помощью через осязание уточнять размеры, форму и расположение всех остальных предметов. Его тело постоянно выступает в роли мерного шаблона. Потому-то о детстве принято говорить, как о времени, “когда деревья были большими”. Попутно ребенок убеждается, что пространство его опыта обладает свойствами однородности и связности, в нем нет дыр.
Вслед за первичным эталоном тела приходит очередь вторичных. Они строятся с использованием зрения и слуха. Оказалось, что и здесь не обходится без телесных движений. Например, глаза совершают мелкие движения, которые мы вообще не осознаем. Они являются естественным продолжением общей двигательной активности при исследовании мира. Если бы не было упомянутых мелких движений глаз (нистагма), то поле нашего зрения очень быстро заволакивал бы молочно-белый туман. Так созерцают мир лягушки. Они просто не видят ничего неподвижного. Но стоит какой-нибудь мошке перелететь с травинки на травинку, то именно ее и только ее увидит лягушка.
Так вот, психологи [9], [40] установили, что в зрительном восприятии существуют специальные процедуры, расчитанные на осознание прямых линий. Среди всего множества других линий прямые выделяются тем, что являются кратчайшими между двумя положениями и на их существовании основывается эвклидова геометрия пространства. И почему-то именно их осознание поддержано особыми нервными механизмами.
В результате тонких исследований было обнаружено (см. в [9] опыты Плэтта), что мелкие движения глаз человека совершаются таким образом, что изображения прямых линий остаются неподвижными в районе наибольшей чувствительности сетчатки (“желтое пятно”). В итоге они должны быстро исчезнуть из поля зрения. Но само их исчезновение на фоне остального активного изображения является заметным сигналом для мозга, и он опознает их присутствие. Кривые линии так исчезнуть не могут, поэтому поток нервных импульсов от них не прерывается. Этим объясняется поразительная чувствительность зрения к малым нарушениям прямизны объектов.
Названный механизм осознания прямых линий далеко не единственный. Выявлен целый их арсенал. Но для нашего изложения важно подчеркнуть, что каков бы ни был этот механизм, результат его работы всегда будет вторичным относительно осязания.
Для подтверждения этого вновь обратимся к опытам с искажающими очками. Но на этот раз к гораздо более мягким. Очки приводят всего лишь к искривлению прямых линий. И в этом случае человек, осязательно взаимодействуя с предметами, постепенно приучается «корректировать» искажения, вызванные очками, и перестает замечать искривления, которые на самом деле присутствуют в изображениях прямых линий на сетчатке глаза. Когда он после этого снимет очки, прямые линии опять покажутся ему искривленными в течение некоторого времени.
Важнейший вывод из подобных опытов состоит в том, что наше существо никогда не воспринимает изображение на сетчатке как заведомо верный отпечаток действительности. Это изображение подвергается постоянной переработке в контексте текущего содержания референтной системы. Больше всего поражает то, с каким упорством психика восстанавливает свои представления об эвклидовости пространства и делает это, опираясь исключительно на осязание. А такой информативный канал, как зрение, играет вспомогательную роль. Ведь на его месте может оказаться и слух, как это происходит у слепых людей. А они имеют вполне адекватое представление о пространстве.
Печальным контрастом этому является состояние раненых минеров, о которых рассказано в [28]. Эти люди ослепли в результате взрыва и у них оторвало кисти обеих рук. В результате пластических операций их предплечья также потеряли чувствительность. В итоге: “Через несколько месяцев после ранения у больных появлялись необычные жалобы: несмотря на ничем не затрудненное речевое общение с окружающими и при полной сохранности умственных процессов, внешний предметный мир постепенно становился для них "исчезающим". Возникала поистине трагическая картина разрушения у больных чувства реальности”. И это при том, что осязание на остальных участках тела сохранилось.
Отсюда можно сделать вывод, что движения тела и его взаимодействие с предметами нужны не столько для выявления их структуры, сколько для подключения к процессу осознания того первичного эталона, которым является физическое тело. На его основе строятся многие вторичные эталоны, с помощью которых существо распространяет свое осознание на все более широкий ареал. Вторичные эталоны подвергаются перестройке в зависимости от изменившихся обстоятельств. Все это входит в функции референтной системы. У раненых минеров оказался нарушен именно этот механизм сравнения вторичных эталонов с первичным. В результате, для них начала рушиться сама реальность.
Однако, физическое тело не является достаточно жестким “метром”, если воспользоваться терминологией космологов (Глава 16). Ведь оно построено из образов атомов, свободно “плавающих” в пространстве внимания кокона. Если характерный размер атома сопоставить с расстоянием между двумерными поверхностями, то при перемещении образа атома от центра кокона к периферии его реальный размер в пространстве внимания убывает (там поверхности идут чаще). Это приводит к тому, что какую бы длинную мерную рейку мы ни взяли в руки, и как бы далеко ни пытались ее протянуть в сторону от себя, атомы, составляющие ее тело, никогда не выйдут за пределы кокона, чей радиус примерно 2 метра.
Так что и рейка оказывается мягким“метром”. И тут уже не помогают соображения насчет твердости вещества, так как и атомы, и скрепляющие их электромагнитные поля, все это есть картина возбуждения кристаллообразной толщи кокона. В ней синхронно изменяются размеры и расстояния объектов в зависимости от того, в каком месте кокона они воспроизводятся. Если мы измеряем все расстояния с помощью своего тела, а оно искажается синхронно с остальными объектами, то никакого искажения мы не заметим. Это полностью аналогично эффекту, указанному А.Пуанкаре, когда внутренний наблюдатель не может заметить расширения или кривизны своего пространства.
Оперативный пересчет всех масштабов производит референтная система, она приводит все их многообразие к единственному значению. В качестве такой опоры служит расстояние между сферическими поверхностями вблизи центральной части кокона. Там оно близко максимальному и мало меняется. Но там же воспроизводится и наше физическое тело. Тем более оправдано его использование в качестве “метра”. Именно этот масштаб мы распространяем на все остальное пространство. Но, поскольку этот метр “мягкий”, пространство внимания как бы “растягивается” до размеров физического пространства. Важно, что этот процесс имеет чисто психологический характер, и мы неизбежно видим пространство плоским, однородным и бесконечным, как и положено внутреннему наблюдателю.
Функции кокона напоминают то, что делает скафандр для переживания “виртуальной реальности”. Там компьютер направляет на рецепторы поток раздражителей, создающих иллюзию взаимодействия с внешними объектами. Каждый глаз в отдельности видит одно из стереоизображений “внешнего мира”. Объемный звук довершает дело. Однако, в отличие от такого скафандра, кокон воспроизводит реальные образы объектов (вне коконов никаких объектов нет вообще). При их приближении, они могут соприкасаться с нашим телом и это будут единственно реальные соприкосновения. При удалении от нас объекты становятся не только более плоскими по глубине, но и более компактными по ширине (пропорционально расстоянию между слоями). Благодаря этому в коконе помещается образ всего окружающего мира.
Иллюзорность своего восприятия мы могли бы осознать, только овладев “твердым” метром. Но где его взять внутри кокона? Другое дело, если бы в нас проснулось “видение” тонкоматериальных объектов. Тогда поперечник самого кокона смог бы выполнять роль такого надежного метра. Ну так видящие и напоминают нам постоянно, что наше восприятие пространства иллюзорно. Но к ним почти никто не прислушивается.
Примечание: Средневековые Розенкрейцеры провозгласили: “Пустого пространства - нет” [54]. Представители современной науки удивляются их прозорливости, так как понимают этот лозунг в том смысле, что пространство космоса содержит электромагнитные поля и потоки частиц. Ян ван Рэйкенборг возражает этому, отмечая, что Розенкрейцеры имели в виду тонкую астральную материю, которая принизывает собой все пространство. Концепция подтверждает это: да, физическое пространство вторично относительно кокона. Оно построено на фоне его тонкоматериальных волокон, которые поэтому его пронизывают по всем направлениям. Но пустого пространства нет еще и потому, что его нет в объективном смысле. Имеется только результат локального воспроизведения голограммы в объеме шарообразного экрана. Но исходная голограмма также не пуста.
В заключение этого раздела обратимся вновь к теореме Нётер, о которой говорилось в Главе 16. В ней доказано, что законы сохранения в физике есть прямое следствие симметрии пространства и времени, в конечном итоге, их эвклидовости. С другой стороны, только что было показано, что эвклидовость есть простейшая и универсальная форма, в какой осознает пространство любое существо, обитающее в коконе. То же самое очевидно и для времени, так как и для него мы являемся “внутренними” наблюдателями. У нас просто нет другого выбора.
Соединение этих двух положений приводит к тому, что законы сохранения присущи картине мира по построению, просто на том основании, что физическое тело существа является неотъемлемой частью воспроизведенной картины мира и используется в качестве основного измерительного эталона.
Тем самым в коконе обеспечивается построение мира именно с теми законами, которые установила физика. Маги это свойство называют “полнотой”. Дон Хуан говорит: “Когда точка сборки собирает мир, этот мир полный”.
Примечание: Чтобы подкрепить соображение о том, что не только пространство, но и время для внутреннего наблюдателя кажется однородным, приведем следующее примечательное высказывание С.Хайтуна в связи с его монографией "Проблемы количественного анализа науки", М.: Наука, 1989 (курсив везде наш - Ле Мар): “...В теории измерения участвуют переменные двух типов - индикаторы и латенты. Вторые являются представлением субъекта измерения об измеряемом свойстве. Время как раз и представляет собой такую латенту. Шкалу латенты постулирует субъект, который интуитивно всегда выбирает ее линейной. Так что и шкала времени тоже находится во власти субъекта и тоже выбирается им линейной. Так что шкала времени "первично линейна". Вопрос о линейной шкале времени - это вопрос не о природе времени, но, скорее, о природе субъекта измерения...”
