Я проснулся около восьми часов и быстро подготовился к возвращению в Башню. Но в бастионе оказалось так много темных переходов, что я довольно долго пробродил по ним, пока нашел выход. То же самое случилось и с остальными, пока, наконец, все мы не собрались вместе в нижнем подвале, где нам были вручены желтые одеяния вместе с Золотым Руном. Дева провозгласила, обращаясь к нам, что мы являемся Рыцарями Золотого Камня, о чем прежде мы ничего не знали.

После того, как мы приготовились таким образом, старый госоподин наградил каждого из нас золотой медалью, на одной стороне которой значились буквы: AR.NAT.MI., а на другой: TEM.NA.F. (Ars naturae ministra. Temporis natura filia. — Искусство — служанка природы. Природа — дочь времени.) Он предупредил нас никогда не похваляться этим памятным знаком и никогда не гордиться им.

После этого мы направились к морю, где поджидали наши корабли, столь богато снаряженные, что такие прекрасные вещи могли бы появиться здесь (в этом мире) только в будущем. Кораблей было двенадцать, шесть наших и шесть старого господина, который распорядился, чтобы его корабли управлялись хорошо вооруженными воинами. Но сам он сел на наш корабль, где мы находились все вместе.

На первый корабль погрузились музыканты, которых у старого господина также оказалось довольно много. Все время они плыли впереди нас. На наших флагах были изображены двенадцать знаков небесных созвездий. Мы находились под знаком Весов. Среди прочего, на нашем корабле обнаружились прекрасные и точные часы, показывавшие нам время до минуты. Море было таким спокойным, что плыть было очень приятно.

Но что превзошло все остальное, так это беседы со старым господином, ибо он очень хорошо знал, как скоротать время замечательными рассказами, я бы с удовольствием плыл с ним всю свою жизнь.

Корабли шли очень быстро и прежде, чем прошло два часа, моряк сказал нам, что уже может видеть озеро, почти все покрытое кораблями. Так мы узнали, что они вышли к нам навстречу, что потом подтвердилось. Войдя в озеро через узкий пролив, упомянутый выше, мы обнаружили там пятьсот кораблей, один из которых сиял чистым золотом и драгоценными камнями. На нем находились Король и Королева в сопровождении лордов, дам и высокородных дев.

Как только они нас заметили, с двух бортов начали палить пушки, оглушительно зазвучали труби и барабаны, все корабли пришли в движение. Когда мы подошли ближе, они окружили нас и встали на якорь.

После этого вперед вышел древний Атлас и от имени Короля произнес короткую и прочувствованную речь, в которой приветствовал нас, выражая надежду, что королевский дар уже готов.

Остальные мои компаньоны были очень удивлены тем, откуда взялся этот Король, ибо воображали ни много ни мало, что именно они должны будут его оживить. Мы оставили их с их удивлением и вели себя так, как будто тоже были поражены. После речи Атласа вперед вышел наш старый господин и высказался в ответ более пространно. Он пожелал Королю и Королеве всяческого счастья и приумножения.

(Примечание: Слово “приумножение” здесь следует понимать как развитие всех спящих человеческих способностей и сил. Это алхимическое указание (multiplicatio) на задачу, поставленную когда-то перед человечеством:”Идите и приумножайтесь в росте”. Эта задача была снижена в падшем состоянии человечества до материального уровня, но давалась-то она девственным духам с тем, чтобы те умножались в качестве само-творящих существ и растили, в свете и силе, божественный огонь, горящий в них, божественную искру, монаду, к вящей славе и исполнению плана творения. Эта задача упоминается также в Книге Пимандра из герметического Корпуса.)

Сказав это, он передал им маленькую элегантную шкатулку. Что в ней было, я не знаю, только видел, что ее отдали на сохранение Купидону, который там вился.
Окончание речи было ознаменовано новым залпом, и некоторое время мы плыли рядом. Наконец, мы приблизились к берегу, как раз у первых ворот, в которые я вошел в самом начале. Там нас поджидал большой королевский эскорт с несколькими сотнями коней. Когда мы причалили к берегу и сошли с кораблей, Король и Королева очень по-доброму подали нам руки, после чего мы должны были сесть на коней.

Здесь я хочу попросить читателя не приписывать следующее повествование в какой-либо степени моему тщеславию или гордыне, но понять, что если бы не было настоятельной необходимости упомянуть об этом, я бы сохранил молчание об оказанных мне почестях.
Всех нас пригласили присоединиться к лордам. Но наш старый господин и я, недостойный, должны были ехать с Королем. Каждый из нас нес снежно-белый флаг с красным крестом.

Меня попросили об этом из-за моего возраста, ибо у нас обоих были длинные седые волосы и бороды. Кроме того, я прикрепил свои медали на шляпу, что вскоре было замечено юным Королем, и он спросил меня, уж не я ли обменял эти медали у ворот? Я скромно ответствовал, что так. Он рассмеялся надо мной и сказал, что отныне между нами не может быть церемоний, так как я — его Отец. Потом он спросил, на что я их поменял, и я ответил: “На воду и соль”. Он удивился, кто же подвигнул меня на такую мудрость. Я чувствовал себя уже несколько более уверенно, а потому рассказал ему, как все случилось с хлебом, голубкой и вороном. Рассказ ему понравился и он подчеркнул, что Бог, должно быть, очень милостив ко мне.

Тут мы подъехали к первым вратам, где нас поджидал их страж, по-прежнему в голубом облачении. В руках он держал прошение. Увидав меня рядом с Королем, он передал прошение мне и смиренно попросил напомнить о нем Королю. Поэтому я сразу спросил Короля, что случилось с этим стражем, и он сердечно рассказал мне, что это был известный и замечательный астролог, всегда высоко ценившийся его Господом Отцом. Но однажды он допустил ошибку в отношении Госпожи Венеры, взглянув на нее, когда та отдыхала на своем ложе. За это он был наказан обязательством охранять первые врата, пока кто-нибудь не освободит его от этого. Тогда я спросил: “Но его можно освободить?” “Да,”- ответил Король, -”если кто-то будет найден столь же грешным, как он, то должен будет занять его место, а он будет свободен”.

Эти слова опечалили меня, ибо совесть подсказывала мне, что я и являюсь тем самым преступником. Но все же я не стал ничего говорить и передал прошение Королю. Прочитав его, он был настолько поражен, что Королева, ехавшая рядом с нами в сопровождении наших дев и другой королевы, о которой я упоминал при взвешивании, спросила его, что бы могло значить такое письмо. Но он не стал ничего объяснять, а просто убрал письмо, и стал говорит о другом, пока мы не прибыли в замок как раз к трем часам.

Когда мы спешились и прошли с Королем в зал, упоминавшийся ранее, он немедленно предложил древнему Атласу пройти в малую комнату и показал ему письмо. Атлас не стал медлить, а лично поскакал опять к тому стражнику у ворот, чтобы самому во всем разобраться. После этого юный Король, его супруга и другие лорды и девы уселись на свои места. Наша

Дева начала превозносить наши прилежания, усилия и трудолюбие, испрашивая для нас королевское вознаграждение, а также позволения для нее и далее продолжать свою посредническую миссию.

Потом поднялся старый господин и подтвердил все сказанное Девой, а потому, сказал он, было бы резонно удовлетворить нас в обоих отношениях. После этого мы должны были на время удалиться. В резултате было решено, что каждый сможет высказать свое пожелание, которое соответственно и будет исполнено, ибо, вне всяких сомнений, понимание поможет высказать лучшие пожелания. Обсуждением этого мы были заняты до ужина.

Тем временем Король и Королева начали играть в игру, напоминающую шахматы, только с другими правилами. Там друг другу противостояли добродетели и пороки, так что каждый мог видеть, какие интриги порок затевает против добродетели, и как их преодолеть. Все происходило настолько искуссно и талантливо, что и нам захотелось иметь такую игру.
Во время игры вернулся Атлас и отчитался Королю наедине. Меня бросило в пот, ибо совесть не давала мне покоя. Потом Король вручил мне прошение, чтобы я его прочитал. Содержание его было примерно следующим:

Первый страж первых ворот желает Королю процветания и приумнжения, чтобы его семя распространилось повсюду. Потом он пожелал сделать известным, что ныне наступило время, когда в соответствии с обещанием, данным Королем, он должен быть освобожден, так как Венера вновь оказалась обнажена одним из гостей. Его наблюдательность не может его обмануть. Если Его Величество предпримет скорое и тщательное расследование, то обнаружит, что его открытие справедливо. Если же это окажется не так, он должен будет оставаться у ворот до скончания своих дней. По этой причине он просит, чтобы ему, на свой страх и риск, было позволено присутствовать на сегодняшнем ужине. Там он надеется обнаружить преступника и обрести желанную свободу.

Все это было изложено весьма искуссно, хотя и многословно, откуда я сделал заключение о его изобретательности. Но для меня это было слишком сильным ударом, и я мог только от всего сердца пожелать, чтобы никогда не испытать ее на себе. Тогда я подумал, нельзя ли будет ему помочь, истратив мое желание, и спросил Короля, нельзя ли его освободить другим способом. “Нет,”- ответил Король, — “ибо это материи особой природы; однако, на этот вечер мы можем пойти навстречу его желанию”. И он послал кого-то позвать стража ворот.

Столы были накрыты в зале, где мы еще никогда не были. Он был украшен так, что я даже не решаюсь приступить к его описанию. Туда мы вошли с особой торжественностью и церемониями.

В это время Купидон отсутствовал, рассердившись, как мне сказали, из-за того позора, которому подверглась его мать. Короче говоря, мой проступок и объявившееся прошение доставляли мне многие мучения. Король возражал против начала расследования среди гостей, главным образом, из-за того, что таким путем даже те, кто ничего не знал о существе дела, узнают о нем. Поэтому он поручил его прибывшему стражу ворот, пообещавшему быть по-возможности осторожнее в своих поисках.

Наконец они развеселились и начали говорить друг с другом обо всяких полезных и увлекательных вещах. Об угощениях и сопутствующих церемониях здесь нет нужды упоминать, так как это ни мне не поможет, ни читателя не касается. Но большее впечатление, чем напитки, на нас произвели искусство и различные изобретения. Это была самая прекрасная и самая последняя трапеза, на которой я присутствовал.

После пира столы были быстро убраны, и установлены по кругу изящные стулья, на которые уселись все мы вместе с Королем, Королевой, обоими старцами, дамами и девами. Роскошно одетый паж раскрыл славную книгу (описанную ранее). Атлас встал посредине и начал так:
“Его Королевское Величество не забыл об услуге, оказанной ему вами, не забыл, как усердно исполняли вы свой долг. В знак отличия он избирает всех вас Рыцарями Золотого Камня. А потому, необходимо не просто еще раз заявить о своей преданности его Королевскому Величеству, но поклясться в соблюдении следующих правил, дабы его Королевское Величество мог знать в свою очередь, как обращаться со своими вассалами”.
После этого он приказал пажу зачитать следующие пункты:

Вы, мои господа Рыцари, поклянетесь
1. Что вы ни в какое время не будете приписывать свой Орден никакому дьяволу или духу, но только Богу, своему Творцу, и его служанке природе;
2. Что вы возненавидите всякое распутство, разврат и нечистоту, и не оскверните этим свой Орден;
3. Что вы будете готовы помочь своими талантами всем, кто того достоин и в том нуждается;
4. Что вы не будете использовать эту честь для мирского возвеличивания и гордыни;
5. Что вы не пожелаете жить дольше, чем позволяет Бог.

К последнему пункту мы уже улыбались, а он еще более нас развеселил.
Но, как бы то ни было, мы должны были поклясться в этом на королевском скипетре. После этого нас с обычными церемониями возвели в Рыцарское достоинство и, среди прочих привилегий, нам было позволено обходиться с невежеством, нищетой и болезнями так, как мы посчитаем нужным. Позднее это было скреплено подписями в маленькой часовне, куда мы прибыли в составе процессии, и возблагодарили Бога. Там, во славу Бога, я повесил свое Золотое Руно и шляпу и оставил их на вечную память. Поскольку все должны были написать свои имена, я написал так:

“Высшее познание заключается в том, что мы ничего не знаем. Брат Христиан Розенкрейц, Рыцарь Золотого Камня. Год 1459.”
Другие тоже написали, кто что посчитал лучшим.

Потом нас опять отвели в зал, где мы уселись и нас предупредили, чтобы мы побыстрее придумали свое желание. А Король и его окружение удалились в маленькую комнату, чтобы там выслушать наши пожелания. Каждого вызывали отдельно, так что я ничего не могу сказать о желаниях других. Я же решил, что ничто так не уместно для чести моего Ордена, как наглядная демонстрация добродетели, и посчитал, что в настоящий момент ничто так не достойно и ничто не послужит таким мучительным испытанием для меня, как благодарность. И дело не в том, что я не мог придумать чего-нибудь поудобнее, я подавил себя и решил, вопреки угрозе для себя, освободить стража ворот, моего благодетеля.

Когда меня вызвали, то прежде всего спросили, не замачал ли я, читавший прошение, чего-либо, относящегося к преступлению и не заподозрил ли чего? Без колебаний я рассказал, как было дело, и как, по своему невежеству, я совершил ошибку. А потому я раскаиваюсь во всем и готов понести заслуженное наказание. Король и остальные лорды поразились такой неожиданной исповеди и попросили меня отойти немного в сторону.

Вскоре меня позвали опять. Атлас провозгласил, что как ни горестно его Величеству Королю, что именно со мной, кого он любит превыше остальных, случилось такое несчастье, он все же не может нарушить древние установления. А потому для меня нет иного способа искупления, как только освобождение другого человека и вступления на его место. Он надеется, что кто-нибудь вскоре совершит проступок, и я, вероятно, смогу отправиться домой быстрее. Однако, ни на какое освобождение нельзя надеяться вплоть до свадьбы его будущего Сына.

Такой приговор чуть не стоил мне жизни, и в первый момент я возненавидел себя и свой болтливый язык, из-за которого не смог промолчать. Но, наконец, я пришел в себя и решил,что если уж ничего изменить нельзя, то стоит вспомнить, как этот страж ворот подарил мне медаль и рекомендовал меня второму стражу. Благодаря его поддержке я смог выстоять взвешивание и испытал столько почестей и радости. А потому мне приличествовало бы выказать признательность своему благодетелю, и значит мне ничего не оставалось, как только с благодарностью принять приговор и заявить о своей готовности взвалить на себя ношу того, кто помог мне достичь столь высокого достоинства. Если бы мои желания хоть что-то могли изменить, я все же предпочел бы сразу отправиться опять домой, так чтобы этот человек был освобожден благодаря мне, а я благодаря своему пожеланию.

Ответ был таков, что пожелания не распространяются так далеко, и я не могу освободить его, пользуясь своим пожеланием. Все же Королевскому Величеству понравилось, что я веду себя столь великодушно, но он опасался, что я просто еще не понимаю, в какую прискорбную ситуацию попал из-за своего неуемного любопытства.

Тут добрый человек был провозглашен свободным, а я с болью в сердце должен был отступить в сторону. Потом меня тоже пригласили отдохнуть и все опять пошло прекрасно, что еще больше ранило меня, ибо я вообразил, что теперь буду вынужден провести у ворот всю оставшуюся жизнь.

Я все пытался сформулировать для себя, что же можно предпринять и как провести это время. Наконец, я понял, что поскольку весьма стар, то по естественному ходу событий мне остается жить всего несколько лет. Горестная и несчастная жизнь скоро сведет меня в могилу, и таким образом моя охранная деятельность у ворот окончится. Еще я мог ускорить свое приближение к могиле сладким сном. Во мне теснилось множество подобных мыслей. То они назойливо шептали мне, что я видел столько великолепных вещей и должен был бы их украсть. То я радовался, что перед своим концом я был призван ко всем этим радостям и потому не должен столь позорно торопить свой уход. Таким образом, это оказалась последня и самая сильная атака, когда-либо мною пережитая.

Пока я был погружен в свои размышления, все остальные оказались готовы и, после пожелания доброй ночи Королю и его лордам, их проводили по комнатам.
Но я, несчастный человек, не имел никого, кто указал бы мне путь, и должен был еще больше мучиться от угрызений совести. Насколько я представлял свои будущие обязанности, мне придется устроиться на том каменном круге, который истирал до меня мой предшественник.

Наконец, в последний раз, когда я мог его видеть в этом облике, Король наставил меня вести себя в согласии со своим призванием и не идти против Ордена. После чего он заключил меня в объятиях и расцеловал, откуда я заключил, что уже утром должен буду усесться у своих ворот.
Потом они (Король и Королева) некоторое время вполне дружественно беседовали со мной, предложив в конце свои руки и препоручив меня божественной защите.

Затем оба, Господин Башни и Атлас, проводили меня в роскошную спальню, в которой стояли три кровати. Каждый из нас улегся в одну из них, и так мы провели почти два …
(Здесь утеряны два листа ин-квадро)
… и он, автор всего этого, вообразивший, что должен будет наутро стать стражем ворот, отправился домой.