Для прояснения способов познания человеком окружающего мира и возможности развития сознания остановимся на механизмах организации самых элементарных психических актов. Здесь открываются интересные возможности для преодоления привычных стереотипов.

Что может быть проще и привычнее ощущения и рефлекторного ответа на него? Со времен И.Д.Павлова нас учат, что психическая деятельность протекает по следующей схеме: на рецептор действует раз дражитель — нервные импульсы передают информацию о нем в мозг — мозг анализирует характер раздражителя и дает управляющий сигнал двигательной системе, которая реализует необходимое действие. Итак, классическая схема рефлекторной дуги:

Р — М — Д

рецептор — мозг — движение.

В /I0/ изложено уточненное представление о рефлекторном акте. Оказывается, что долгое время от исследователей ускользала интересная подробность, мозг не может распознать характер раздражителя без нового обращения к рецептору. Эта идея подкреплена анатомическими открытиями: рецепторы соединяются с мозгом не только прямой нервной связью рецептор-мозг, но и обратной мозг-рецептор. В интерпретации Прибрама рефлекторная дуга функционирует так: раздражитель действует на рецептор, тот посылает об этом информацию в виде нервных импульсов в мозг, мозг производит предварительное распознавание и посылает в рецептор информацию об этом предположении, рецептор, в соответствии с предложенной моделью посылает в мозг новую порцию импульсов, характеризующую раздражение именно предполагаемым раздражителем, а не имеющимся. Далее, мозг сравнивает две порции импульсов, если информация о наличном раздражителе совпадает с информацией о модели, то модель принимается, и на этом основании выдается управляющий сигнал на двигательную систему. Если модель не совпадает с наличным набором импульсов, то вырабатывается новая модель и процесс распознавания повторяется до тех пор, пока не произойдет совпадение. Уточненная схема рефлекса такова:

Р — М — Р — М — Д

Удлиннение цепочки необходимых операций объясняет наблюдаемую длительность распознавания. Перебор моделей может приводить к ошибочным отождествлениям. Для примера, вспомните многими испытанное странное чувство, когда входишь на неподвижный экскалатор в метро. Заметное время мозг распоряжается телом в рамках модели движущегося экскалатора, но, наконец, рассогласование модельных и наличных импульсов становиться так сильно, что пелена иллюзии падает.

Повторяем, что встречные потоки нервных импульсов — это анатомическая реальность. Встречные нервные волокна обнаружены во всех органах чувств, кроме зрения.

Обсудим теперь, опираясь на эти сведения, старую проблему расшифровки информации, передаваемой нервными импульсами. Как известно, одно время казалось, что стоит только прочитать импульсы с достаточно большого числа волокон, и проблема расшифровки будет решена. Можно будет установить, о чем думает человек, взглянув на запись электрической активности мозга. Однако, прошли десятилетия, а проблема, в целом остается неприступной, хотя небольшое продвижение все же есть. Можно например установить, анализируя импульсы крысы, когда ей предъявлен объект красного цвета, а когда зеленого. В этом случае, действительно, совокупные контуры записей импульсов несколько отличаются друг от друга. Но уже у другого животного даже той же породы форма записи совершенно другая, так что приходится изобретать новый способ различения сигналов.

Сопоставим теперь этот отрицательный результат с той легкостью, с которой распознает нужную модель рецептор. До тех пор, пока стояла проблема распознавания информации мозгом, можно было объяснять неуспех большой его сложностью. Но теперь, когда, выяснилось, что рецептор выполняет ту работу, которая раньше приписывалась мозгу и которую не могут выполнить целые научные коллективы на протяжении многих дет, то вправе предположить, что сама проблема сформулирована неверно.

В литературе высказывается мнение, что по встречным волокнам идет более простая информация, чем описание модели, а именно сигнал о предварительной настройке уровня восприятия рецептором. Однако, опыт ошибок восприятия не только по количеству, но и по качеству, опровергает эту гипотезу. Например, нечаянное прикосновение к раскаленному предмету иногда рождает ощущение холода, а вовсе не слабого тепла.

Предположение об упрощенной форме информации, передаваемой по нервам, в принципе, указывает правильное направление, но в упомянутой гипотезе упущено из виду качественное разнообразие раздражителей. Трудность распознавания модели особенно становиться ясной, если учесть, что рецептор не является даже частью нервной системы, он только опутан нервными окончаниями, но всегда имеется зазор между ними и телом рецептора. Сигнал через зазор переноситься посредством химических веществ-медиаторов. Трудно допустить, что эти вещества в состоянии передать столь сложную информацию, как аналоговая модель раздражения. Вся ситуация проясняется, если только предположить, что нервные импульсы несут не непосредственную аналоговую информацию, а косвенную.

Постепенно мы будем уточнять представление о ее характере. Первый шаг заключается в тем, чтобы учесть наличие факта выбора модели, который совершает мозг. Разные модели могли бы иметь разные признаки, наподобие библиографических шифров. Тогда мозг и рецептор обмениваются не самими моделями, а их шифрами. Таким образом, информация уже была бы проще, а специфика модели не была бы упущена. В библиотеке тоже имеются встречные потоки информации двух сортов: заявки, несущие косвенную информацию о требуемом объекте и сами книги, доставляющие непосредственную информацию читателю. Понятно, что попытка установить по потоку заявок содержание книг обречена на неудачу. Можно только примерно утверждать после исследования соответствий книг и шифров, что, скажем, этот читатель изучает книгу по математике, а тот читает художественную литературу. Ситуация, весьма напоминающая расшифровку импульсов, т.к. опыт по наблюдению одной библиотеки будет приводить к ошибкам в оценке работы другой, если у последней применяется другая система шифров. Таким образом, намечается объяснение одного из наблюдаемых свойств нервной деятельности. Но получается, что каждая особь имеет свою собственную систему кодирования информации. Во-первых, это было бы слишком роскошно, во-вторых, не ясно, почему тогда система ускользает от понимания.

Но даже если остановиться на идее, что нервные импульсы несут информацию типа заказа на книгу, то возникает вопрос, где же тогда встречный поток содержательной информации?

Тут есть две возможности. Первая — хранилище информации централизовано и это мозг. Но тогда рецептор должен каким-то образом обратиться к этому хранилищу и получить аналоговую информацию, иначе он не сможет подать в мозг сигнал, возникший при контакте с модельным раздражителем. Получается, что основной поток информации в организме, а именно содержательной, передается каким-то путем, который упорно ускользает от наблюдения. Но зачем тогда существует вся сложная структура нервной ткани, ведь и шифрованную информацию можно было бы передать аналоговыми каналами, как неизмеримо более простую? Но нервная система существует, значит наше предположение ошибочно.

Вторая возможность — хранилище информации у каждого рецептора собственное, мозг — это только каталогизирующая система. Он имеет набор шифров для раздражителей и набор шифров для реакций организма. Ему остается только поддерживать соответствие между ними. Но, получая от рецептора шифрованное обозначение раздражителя, мозг мог бы сразу отдавать соответствующий приказ на исполнение действия. Но тогда зачем природа создала целую встречную нервную систему? Зачем нужна циклическая процедура распознавания? При достаточной полноте системы шифров все это было бы излишним. Понятно, что это плата, но за что? Повидимому, за лаконизм передаваемых сообщений. То есть допустимо предположить, что информация может быть еще на целую ступень проще, чем даже шифры-указатели.

На первый взгляд предположение об индивидуальной памяти каждого рецептора может показаться парадоксальным. Но весомые доводы против того, что мозг является хранителем информации, высказал Лешли /10,25/. Он многие годы исследовал механизм памяти. Наконец, заявил, что не нашел никаких признаков энграммы, т.е. аналогового образа внешних впечатлений в мозгу. Более того, не имей он ежедневного подтверждения тому, что человек может познавать новое, то на основании своих исследований он вынужден был бы признать, что человеческий мозг не способен к обучению. Признайтесь, звучит впечатляюще .

С другой стороны, в магической традиции /2/ неоднократно подчеркивается, что память человека сосредоточена во всем его теле, буквально, «в руках и ногах», » в плечах и икрах». В результате смерти эта память распыляется в пространстве, как облако.

Решить вопрос о форме хранения информации рецептором поможет обсуждение явления эйдетизма / 25, 26/. Некоторые люди продолжают видеть предмет даже после того, как его убрали. Если показать эйдетику картину с большим числом мелких деталей, через 10-15 секунд убрать картину, а затем спросить о некоторых ее подробностях, таких как число людей, надпись на вывеске и т.п., то он вглядывается в будто бы находящееся перед ним произведение и отвечает на вопрос. Эйдетик продолжает видеть картину, считает людей, читает надпись и т.д.

Считается,что эйдетизм — это явление, стоящее на стыке восприятия и памяти. Но это означает, что человек не столько вспоминает, сколько видит то, что было в прошлом, т.е. видит сквозь время!

Но каждый рецептор при ощущении также должен использовать память об аналогах. Стоит только предположить, что он не хранит в себе никакой информации, а обращается к своим прошлым состояниям, как вся система организации нервной деятельности обретет поразительную экономичность и ясность. Действительно, зачем волочить за собой память о внешнем мире, если он уже существует во всех временах, как в прошлом, так и в будущем? Тогда для сравнения предъявленного раздражителя с модельным достаточно просто перенести точку контакта с окружающим миром в прошлый момент времени. Вывод. Хранилищем памяти о мире служит сам мир.

Напомним теперь, что такое мировая линия объекта. Это понятие употребляется в теории относительности для описания движения точки в четырехмерном пространстве-времени. Это четырехмерный аналог обычной траектории в пространстве. Так вот, вообразим себе мировую линию, вдоль которой движется рецептор. Ее можно представить в виде паутиновой нити, которую тянет за собой паук. Здесь наша позиция отличается от позиции физики, т.к. мы полагаем, что мировая линия рецептора овеществлена, а не является фикцией.

Паутинка прикреплена к объектам в некоторых точках, в остальном она свободно висит в пространстве-времени. Именно в моменты прикрепления паутинки рецептор-паучок вырабатывает импульс, этот унифицированный сигнал того, что он находится в контакте с внешним миром и переживает ощущение. Самое большое, что нужно было бы передавать в виде импульсов, это момент времени или номер контакта на линии. Но скорее всего и эта информация излишня, может быть, достаточно оповестить о самом факте контакта.

Если учесть, что рецепторы в значительной степени специализированы, то мозгу для заявки на нужную модель достаточно обратиться к соответствующему рецептору. Тот производит поиск во всем своем прошлом опыте, там же находятся и образцы предпринятых некогда действий по поводу аналогичных ощущений. Поскольку особую ценность имеют случаи сильных воздействий, то каким образом рецептор выделяет существенные события от множества несущественных?

Известно, что рецепторы реагируют не на сам раздражитель, а на изменение обстановки. Если происходит изменение во внешней среде, то импульсы идут чаще, если ситуация стабильна, то импульсы урежаются. Здесь полная аналогия с поведением паука, зачем ему часто прикреплять паутину на прямолинейных участках стены, он и так довольно точно отслеживает ее форму. Другое дело, когда поверхность кривая, что в фазовом пространстве соответствует изменению интенсивности раздражения. Тогда для отслеживания формы поверхности следует прикрепляться чаще и чаще.

Теперь очевидно, что наиболее частыми импульсами отмечаются самые резкие перепады уровня раздражения, а за ними и скрываются, как правило, самые существенные события в жизни организма. Таким образом, при получении заявки на поиск аналога в прошлом, рецептор обращается вдоль своей мировой линии-паутины к тем моментам, когда наблюдались максимальные сгущения импульсов и вновь переживает те же ощущения. Мозг же решает, какой набор рацепторов возбуждать одновременно, ведь только совокупная реакция многих рецепторов порождает целостное ощущение.

Важный для нас вопрос заключается в том, строит ли рецептор собственную мировую линию или он получает ее в готовом виде и при нужде может перескочить на другую линию, как поезд может перейти на другой путь? Здесь можно выделить две стороны проблемы. Как мы уже заметили, мировая линия нужна рецептору для воспоминания о прошлом опыте. Если он какое-то время будет функционировать на другой линии, а потом скачком вернется на старую, то вспомнить обычным образом о том состоянии не удасться. Нужно будет построить соединительную нить.

Вторая сторона проблемы: может ли рецептор обратиться при поиске, аналогичном воспоминанию, к тем объектам, с которыми он раньше в контакте не был? Здесь могут помочь сведения о действии галюциногенных средств, аналогичных ЛСД. Как установлено специалистами, во время психоделического транса ЛСД концентрируется совсем не в мозгу, как это ожидалось, а в зазоре между нервными окончаниями и рецепторами. Создается впечатление, что примесь этого вещества сбивает работу рецепторов, путает кодировку и отправляет их в поиск совсем не по той линии, которую предписывает мозг. Ситуация напоминает АТС, когда перепутана коммутация телефонов. Набирая номер своего знакомого, вы имеете шанс поговорить с людьми, которых и в глаза не видели. Так и рецептор под влиянием наркотиков доставляет информацию из таких областей мироздания и в таком непривычном виде, что психонавт получает полное впечатление о пребывании в неизведанных мирах. Но как бы ни была искажена картина мира в психоделическом сеансе, за ней стоит нечто, что эту картину вызвало.

Теперь коснемся поистине фундаментальнвй проблемы: если мозг получает из внешнего мира только наборы нервных импульсов, пусть даже и шифрующих характер раздражителей, то как же рождается впечатление о мире, его непосредственное переживание в нашем сознании? Если мы любой текущий опыт сравниваем с предыдущим, чтобы оценить его, то как в сферу нашего сознания попал сам первичный опыт о мире, где он сохраняется? С точки зрения официальной психологии этот вопрос не имеет ответа.

Мы встречаемся с такой же качественной несводимостью движения сложного уровня /сознания/ к движению более простого уровня /кодировка информации импульсами/, как и в случае отношения живого и неживого. Анализ проблемы жизни приводит к необходимости признать ее изначальное присутствие в Мироздании. Аналогичное приходится заключить относительно Сознания.

Выше уже упоминалась идея о соответствии иерархических структур материи и сознания, Можно представить, как некий уровень материальной организации, как губка водой, пропитан морем Сознания следующего уровня. В его пределах каждая частица сразу осознает весь мир, всю вселенную ярко и непосредственно. Нам очень трудно вообразить себе такое Сознание, вхождение в его поток является одним из элементов йогического просветления. Представьте, что вы включили всеволновый радиоприемник, тогда на вас обрушивается лавина звуков, под ее напором вы просто глохнете. Если самосознание существа не достигло мощности, сравнимой с этим морем сознания, то, чтобы выжить, оно должно сузить диапазон восприятия внешних сигналов. Эту функцию и выполняет нервная система. Она, таким образом, не столько окно в мир, сколько защитный фильтр от испепеляющей мощи могучих информационных потоков, властвующих в окружающей вселенной. Система минимального по емкости кодирования импульсами предназначена для того, чтобы из всего многообразия информации получить ту, которая относится исключительно к данному существу. Вы ставите узкополосной фильтр в свой приемник и созерцаете мир со своей колокольни.

Возникает вопрос, зачем же нужна Мирозданию эта зауженная форма Сознания, с которой мы живем? В /З/ по этому поводу отмечается, что под покровом Вселенной Объектов рождается и вырастает новая великая ценность, а именно — Самосознание. Это новое качество так дорого, что специально призывается не терять его даже при высочайших переживаниях.

Косвенными подтверждением тому, что обычный уровень самосознания не является наивысшим из возможных, служит опыт применения ЛСД безнадежными больными. Испытав переживания, связанные с психоделическим расширением сознания, они часто обретают спокойную уверенность перед лицом смерти, причем без всякой потери ясности рассудка. Если этот опыт высшего сознания, пусть и полученный контрабандным путем, способен изменить самые фундаментальные ценностные ориентации личности, это ли не доказательство его реальности. Значит, имеет смысл планомерно осваивать новые возможности.

Анализ проблемы распознавания информации, переносимой нервными импульсами, приводит в нескольким выводам. Во-первых, разным особям животных не нужно создавать разные системы кодировки раздражителей, разная импульсная реакция на один и тот же раздражитель объясняется различием жизненного опыта и ассоциативных связей. Во-вторых, у организма нет необходимости запоминать свою историю, для сравнения опыта он обращается к самому миру в его прошлые моменты времени. Таким образом, память человека — это феномен не внутренней его жизни, а внешний по отношению к его сиюминутному существованию. Пока не ясно, относится ли это к кратковременной памяти, может быть, она и есть настоящая память, в отличие от долговременной, которая совпадает с самим миром. В-третьих, настоящей машиной времени является рецептор. Тем, кто хотел бы реализовать его на макроскопическом уровне, можно посоветовать углубленно изучать работу этого образования. Особенно интересна система управления и настройки, которую использует мозг. В-четвертых, если обычный человек использует управляющие сигналы мозга, направленные на рецептор, неосознонно, то йоги научаются делать это вполне сознательно. В результате, они получают возможность целенаправленно познавать чувственным образом явления, которые не находятся в непосредственном контакте с их телами. Люди, пережившие магический опыт, отмечают, что в этих состояниях все тело выполняет роль как бы одного огромного глаза, который видит сразу во все стороны.

В качестве резюме этого раздела приведем высказывание дона Хуана /2/: “Обычный человек считает, что его мысли и чувства находятся у него внутри, маги считают, что они снаружи. Человек знания не различает одного от другого и не придает этому значения».

Первая часть высказывания в точности соответствует тем выводам, к которым мы пришли под давлением парадоксов восприятия. Но вторая часть его предупреждает, что наш путь в понимании механизмов психической деятельности далеко не окончен. Выше было проведено первое отрицание житейского опыта — переход от обыденных представлений к магическим. В дальнейшем, по мере развития изложения будет сформулирован еще один этап отрицания — переход от позиции мага к позиции человека знания. Эта последняя в философском смысле очень близка позиции гностицизма и йоги. В результате второго отрицания ситуация познания будет весьма напоминать картину, принятую в современной психологии, но станут ясными источники тех огромных ресурсов, которыми располагает человек.

Следует отметить, что на всех уровнях магического описания речь не идет о функционировании какого-то сознания, изолированного от любого тела. Наоборот, всегда подразумевается, что психические функции любого статуса могут реализоваться лишь при наличии соответствующего телесного проводника. В йоге называется последовательность тел человека: физическое тело, тело эмоций и желаний, тело мысли, тело блаженства. Дальнейшая перспектива теряется в тумане неведения, вернее, невозможности объяснить обычному человеку этих феноменов так, чтобы он адекватно воспринял знание.