“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

Над могилой мы слышим слова, произносимые кем-то в память об ушедшем. Испытывая сочувствие к тем, кто понес потерю, он обращается к ним со словами, что однажды прозвучали на вершине Горы. Он пытается поддержать их этим утешением, этим душевным бальзамом, поддержать со всей любовью и симпатией, поддержать понимающим взглядом. Люди действительно ощущают некий подъем и в их страдающие сердца проливается чуть больше света.

Возможно, и вам не раз оказывалось подобное утешение со стороны задушевных друзей, и оно облегчало тяжкую ношу боли. Но имейте в виду, что подобное горе является закономерным результатом того, что жестокая и противоестественная смерть отрывает от нас наших близких. Поэтому, когда душевный и понимающий друг оказывается в нашем горе рядом, даря утешение и мысли любви, такой плач никогда не может принести нам блаженства. Такое сердечное и дружеское утешение, каким бы добрым и бескорыстным оно ни было, имеет свои пределы. Если бы блаженство рождалось из такого горя и утешения, то земля давно была бы переполнена блаженными людьми, ибо смерть не миновала ни одних дверей. Если бы блаженство достигалось таким методом, то смерть была бы духовным учителем лучшим, чем все божественные послания вместе взятые, от начала времен до наших дней. Поэтому мы можем сказать с определенностью, что наше обычное горе и страдание, хотя и такое понятные, не имеют никакого отношения к блаженству в истинном смысле слова. Мы бы хотели выразить эту мысль, поскольку практически все теологи придерживаются мнения, что эта Заповедь Блаженства как раз и относится к распространенным формам земных страданий. Еще можно понять, как кто-то с чувством безграничного превосходства пытается учить подобным вещам, но гораздо менее ясно, как применить подобное учение на практике в реальной жизни. Такая поверхностность и недомыслие по-видимому возникают из-за банального и вульгарного отношения к понятию “блаженства”.

В гностическом смысле слова блаженство означает состояние высочайшего воздаяния и торжества в духе, душе и теле. Блаженство — это абсолютная полнота духовного постижения и духовного восторга. Это состояние, к которому нечего добавить. Оно удовлетворительно само в себе. Оно — это все. Это — Сам Бог, проявленный в человеке. А в церковном понимании, блаженство — это состояние, при котором возможна смерть, это — место, куда, как верят, попадают умершие, чтобы пребывать в общении с Богом. Согласно концепциям некоторых церковников, живым людям, в лучшем случае, доступно только некое предвкушение того посмертного блаженства, и то при условии, что мы живем в согласии с церковными нормами. Если мы так поступаем, то мы еще при жизни можем обрести перспективу того блаженства. Понятно ли вам, насколько подобные мысли профанируют идею блаженства? Для гностика не имеет значения, где он находится. Блаженство может быть полностью пережито в настоящем, даже если вокруг нас стеной сплотились земные несчастья. А приземленная религиозная концепция блаженства превратилась в спекуляцию, с помощью которой церкви на протяжении веков прикрывались от оппозиции масс. Они говорили, что вы можете быть бедны и презренны, подвергаться несправедливости и эксплуатации, но если вы будете слушаться теологов, то придет день вашего блаженства. Церковь тогда выдаст вам сертификат блаженства и зарезервирует местечко на небесах.

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

Понятно ли вам, каким образом люди творят глупости в результате подобного религиозного подхода? Ясно ли, почему в нашем мире некоторые группировки для своей деятельности постоянно нуждаются в церкви? Стало ли ясно, почему гностическая активность столь необходима теперь, когда первые лучи нового солнца пробиваются сквозь тучи. Горе, переживаемое вами в этой природе, никогда не сделает вас блаженными, сколь понятным и самоочевидным оно ни было бы. Никакое утешение, исходящее от ваших задушевных друзей или от духовных наставников, хотя и может в некоторой степени помочь перенести горе не покончив собой, хотя и может дать немного тепла в нашем холодном мире, все же не является абсолютным. Благодаря такому утешению мы можем забыть на миг о призраке горя, но оно все равно существует и время от времени набрасывается на нас. Мы стараемся держать себя в руках перед лицом несчастья, но это ни в коей мере не уменьшает бедствий, коренящихся в этой природе, и не приносит никакого блаженства. Рассмотрим это поподробнее.

Во время Второй Мировой войны нас захлестнул океан несчастий. Ныне никто из нас не попытается утверждать, что те бедствия дали нам блаженство. Разве кто-нибудь из нас смог простым утешением дать кому-то избавление от этих кошмарных страданий? Кто-нибудь смог подобными утешениями оживить искру надежды в глазах? Как же это возможно, что даже в самых ужасных условиях приманка “небес” принимается слепо и с благодарностью и продолжает действовать сейчас так же, как и в прошлом? Почему даже при очевидном и полном банкротстве религиозных объединений, они все еще смеют предлагать человеку обещание отсроченного блаженства? Ведь когда читаешь объявление о какой-нибудь проповеди: “Иисус Христос спасает”, в 14 часов каждое воскресенье”, все такие идеи вызывают горькую усмешку, а то и сардонический смех.

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

В этой Заповеди Блаженства мы читаем не о нашем плаче и вообще ни о каком плаче, подразумевающем нашу природу. Если ограничиться нормами нашей природы, то плач не несет никакого утешения ни в мысли, ни в слове, ни в действии, вот что имеет в виду Заповедь Блаженства. И это — установленный факт в сознании любого человека, обладающего гностическим чувством.

Нам кажется, что стоит на мгновение обратиться к гуманизму, чьи перспективы мы отвергаем. Весь гуманизм исходит из идеи и внутреннего стремления ослабить последствия и причины всех несчастий. Он основывается на том желании утешить, которое поднимается в нас, когда мы сталкиваемся со страданиями мира и человечества. Гуманизм — это таким образом организованное добро, которое пытается избежать зла, будучи даже не в состоянии понять его. Именно гуманизм порывается нейтрализовать зло, но он никогда не добивается успеха, вот уже на протяжении веков. Великие мудрецы древнего Китая еще тысячи лет назад были глубоко в этом убеждены. Великий Лао Цзы утверждал, что все организованное добро возникло из-за того, что человек утерял истинный путь — Дао. Этот выдающийся философ говорит буквально следующее: “Да, люди пошли тогда вихляя и спотыкаясь, в поисках милосердия, расталкивая друг друга локтями и становясь на цыпочки, чтобы увидеть справедливость свершенной. Великое Дао тогда исчезло, а взамен появились человеколюбие и справедливость. Явились прозорливость, изобретательность и великое лицемерие”.

С несравненной глубиной и определенностью Лао Цзы ударил топором в самый корень человеческой праведности, знания и любви. Он разоблачил все человеческие порядки, чудовищно противоестественные по сравнению с Дао. Его слова отзываются эхом в Библии: “Мудрость этого мира — есть глупость пред Богом”. Теперь стало совершенно естественным, когда человек, обладающий некоторой степенью культуры добра, понимающий великое страдание человечества, спонтанно, по внутреннему велению, делает все возможное, чтобы облегчить страдание и, если возможно, устранить его причину.

Такова реакция добра в нашей противоестественной природе. Кто бы был против, если бы вы решили примкнуть к рядам гуманистов, которые на протяжении веков считали своим делом поддержать близких на их жизненном пути? Более того, возражения были бы бесполезны, поскольку люди добра в своих поступках руководствуются внутренним стремлением. Они просто не могут не поступать хорошо, поскольку такова их вторая натура. В действительности, в этом видится доказательство того, что им самим присущи добрые качества.

Однако, не в этом заключается главное наше возражение гуманизму. Более того, мы рады и готовы оказать поддержку любому благородному и необходимому гуманистическому начинанию. Мы даже желаем принять на себя все далеко идущие последствия. Духовное сообщество, к которому мы принадлежим, на протяжении веков дало тому достаточные доказательства. Но это духовное сообщество также и продемонстрировало на протяжении всех веков, что самый развитый и приемлемый гуманизм, включая все его идеалистические религиозные аспекты, принадлежит нашей природе, соответствует ее нормам и, поэтому, неизбежно является попутчиком зла. Гуманизм не может дать ни абсолютного блаженства, ни абсолютного утешения; он не полагает конца смерти и не удаляет раковую опухоль из нашего тела. Все же у него имеется задача, которую он должен выполнять в нашей цивилизации, поскольку она совершенно не может совладать с социальной, политической и экономической анархией нашего времени. Но что произойдет после этого? Неизбежно станет ясно, что гуманизм не дает абсолютного блаженства и утешения, а страдания этой природы и дальше будут угнетать массы, только в иной форме. Человечеству известны многие гуманистические цивилизации с доисторических времен, но они погибли из-за диалектического характера законов этой природы. Если вы не понимаете этого, если вы не в состоянии мыслить так глубоко, то вам придется открыть это для себя в школе жизненного опыта.

Мы говорим, будьте спонтанно гуманны в соответствии со своей природой; не уклоняйтесь от гуманистической деятельности, когда бы она ни повстречалась на вашем пути, поскольку она дает вам возможность прямо и реально лечить раны, наносимые в наше беспорядочное время. Однако, глядя на все это, как на естественную линию поведения, обусловленную состоянием вашего существа, в то же время нужно полностью понимать, что Далекое Царство, которому учил Иисус Христос, “Дао”, не от мира сего, не от природы сей. Наряду с естественным гуманизмом, который никогда не сможет нас освободить от этой природы, вы должны также овладеть совершенно иным состоянием сознания, иным состоянием души и тела, которые не от мира сего. Нам следует сфокусировать весь свой разум на этом факте, ибо все остальные доводы — вторичны. Личность, поднявшаяся силой Господа Иисуса над этой природой, гуманна в этой природе просто из-за того, что страдание ей противно, но она не рассматривает такие действия как освобождающие и существенные.

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

Ну а теперь, если Бого-Человек, учащий на Горе, не демагог; если блаженство не может вырасти из страдания; если утешение не может ни устранить страдания, ни защитить человека от все нарастающей болезненности; что же мы должны понимать под истинным смыслом этой Заповеди, так чтобы она достигла уровня Слова Божия, которое передает нам вечное? Существует плач, существует страдание, которые не могут быть объяснены из этой природы. Это страдание испытывается теми, кто по заслугам был вознесен на Гору Заповедей Блаженства, теми, кто во имя далекого Царства действует в этой природе с тем, чтобы осуществить великую духовную революцию, возрождение в Свете, в Дао, призывая человечество, говоря о подлинной задаче его добра, истины и справедливости. Есть множество работников, разбросанных по миру, изо всех сил старающихся внедрить принципы Божественной природы в человечество этой природы. Эта работа порождает сильнейшее страдание и боль, ибо они убеждаются, насколько тяжела поставленная задача, насколько медленен хоть какой-то прогресс. Получаемый ими результат ни в коей мере не соответствует прилагаемым огромным усилиям.

Здесь не идет речь о плаче, как результате природных страданий, не идет речь об оплакивании умерших родственников и дорогих друзей, не следует ссылаться и на столь частые в нашем мире бедствия, вызывающие боль и горе. Нет, это острое страдание порождается желанием работников свободно предложить людям величайшее одухотворяющее и освобождающее сокровище наряду с божественной Милостью, предложить спасительное знание, содержащее ключи к истинному смыслу нашей жизни, а те, к кому они обращаются, “голосуют ногами” в ответ на их предложения, отвергают дары, расценивая всю работу, как неуместное и раздражающее нарушение спокойствия их разума. Работники опечалены тем, что сознание столь многих оказывается слишком примитивным, их кровь слишком густой, взгляд помраченным, чтобы быть в состоянии воспринимать и усваивать; опечалены тем, что вынуждены стоять и наблюдать, как люди терзают друг друга, разрывая на куски, только для того, чтобы обрести свой конец, как они гонятся за многообразными призраками, что предлагает им мир, в то время как в невежестве своем игнорируют Единственную Необходимую Вещь.

Убедитесь, что вы поняли это верно. Подразумеваемое здесь страдание не является результатом сопротивления и той боли, которая неизбежно сопровождает Святую Работу. Это страдание — от того, что человек не может увидеть своего истинного счастья из-за дефектов способности усвоения и конструкции его эго-сознания. Это страдание поднимается из абсолютной Любви, которая отвергнута. Это страдание Христа, покров плача, распростертый над его проявлением в форме Иисуса. Это страдание Иисуса Христа, когда он вскричал, стоя на горе Елеонской и воздев руки: “Иерусалим, Иерусалим! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!”

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

Блаженство — это состояние величайшего довольства и счастья. Когда эти слова, “блаженны плачущие”, произносятся на Горе Иисусом Христом, произносятся христовыми вибрациями наших дней, мы знаем: причина нашего плача должна будет исчезнуть, пелена боли, окутывающей нас, будет прорвана, а наша работа получит высочайшее признание изнутри и принесет предельное счастье. Работники Виноградника знают, что блаженство должно родиться через их работу, в ней самой и как ее результат. Тогда блаженство оказывается не только индивидуальным переживанием, а становится безличным, ибо оно включает абсолютное счастье и освобождение многих.

Таково будет утешение, которое превысит все страдания. Это -божественный гуманизм. Это — Любовь Бога, превышающая любое разумение. Блаженство существует сейчас и будет существовать всегда. Это процесс продвижения, базирующийся на истинной освобождающей работе. Это процесс роста. Поэтому плачущий уже получил многие свидетельства блаженства в своей жизни, всякий раз, когда ему удавалось на пути служения обратить человеческую душу к Свету. Но поскольку реальность такого блаженства не сбалансирована с результатами его усилий, то ему дано еще и утешение, божественное утешение, приходящее к нему вновь и вновь, чтобы укрепить его усталое и израненное сердце, чтобы вдохнуть в него новую энергию так, чтобы он мог продолжать свой тяжкий труд, обратив свое лицо вверх, в направлении вечного Дао, дающего рождение в новой реальности.

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

Это — второе состояние существа на пути служения.