Жан начал понемногу приходить в себя. Сначала он долго смотрел в потолок, не в силах понять, где находится. Но постепенно память к нему возвратилась. Он вдруг забеспокоился и стал торопливо оглядывать всю комнату. И только когда посмотрел на стену, что напротив окна, и убедился, что ниша действительно находится там, с облегчением вздохнул и опять откинулся на подстилку. Его уже не удивляло, что в комнате никого нет. Так и должно было быть. Боже! Сколько времени они потратили на то, чтобы отыскать нишу, ведущую наверх. Буквально час за часом, сантиметр за сантиметром они обследовали весь этаж, и безуспешно. Жан уже хотел взобраться на крышу по стене, как ящерица, но Джон его вовремя остановил.
— Духовные вершины так не штурмуют, — сказал он. — Ты лучше успокойся и посиди в этой комнате один. Послушай свой внутренний голос. Маяк сам тебе подскажет, как к нему приблизиться. А мы пока пойдем поможем Феско.
И все в тишине удалились…
С той минуты Жан успел пережить столько, что, наверное, не хватило бы книги все записать. Многие эпизоды уже начинали гаснуть в глубинах сознания, и он старался удержать в памяти хотя бы самое главное. Отдельная трудность заключалась в том, что воспоминания разворачивались от самых последних к предпоследним и так далее в прошлое. Но в таком порядке “задом-наперед” их как раз и было трудно удержать. Следовало поскорее пробежаться к самым первым, а потом уж идти в направлении нормального времени.
А началось все с того, что Жан уселся перед свечой и затих. Он не знал, чего ждать, а поэтому нисколько не удивился, когда минут через десять почувствовал, что очень энергично взбирается по отвесной скале вверх. Он отчетливо ощущал напряжение в пальцах и ногах, когда ступни пытались найти опору для очередного шага. Одновременно он прекрасно понимал, что сидит на коврике перед свечой, но ему стало очень интересно, куда же он попадет после того, как взберется наверх? Скала сменилась крупной каменной кладкой, поэтому взбираться было нетрудно. Через несколько метров подъема он перевалился через парапет и оказался на ровной площадке квадратной формы. Размерами она была где-то метров тридцать на тридцать. Посредине ее возвышалось круглое каменное здание маяка. Наверх, к огню вели две винтовые лестницы. Светильник сиял то сильнее, то слабее, но полностью не гас никогда…
Жан осмотрелся по сторонам. На площадке виднелось еще одно приземистое строение. Весь его вид говорил о том, что попасть внутрь просто так не удастся. Жан решил и не пытаться. Вместо этого он подошел к каменному парапету, огораживающему площадку, чтобы полюбоваться сверху видом родного города. Велико же было его изумление, когда вместо города он увидел безбрежный океан, простирающийся во все стороны. Солнце еще не взошло. Плотные облака чуть-чуть розовели на востоке. Подгоняемые легким ветром свинцово-серые волны катились в неизмеримую даль. И ни одного корабля!
Посмотрев вниз, Жан разглядел, что здание Башни покоится на крошечном скалистом острове, занимая почти всю его поверхность. Только с одной стороны виднелась небольшая бухта, почти со всех сторон огороженная огромными округлыми скалами. На эту высоту доносился только непрестанный шум прибоя. Никаких других звуков слышно не было.
Жан решил поближе познакомиться с маяком и начал подниматься по ступенькам лестницы. Но оказалось, что сделать это было не так-то просто. Каждый следующий шаг давался со все большим трудом. Он все же почти достиг верхней площадки лестницы, лег на ступени и стал смотреть на свет маяка. С каждой следующей вспышкой, свет, казалось, все глубже проникал в его существо. Постепенно все тело заполнилось бело-голубым сиянием. Все мысли и воспоминания куда-то унеслись… Время для Жана остановилось…
Вдруг он ощутил себя где-то глубоко под землей в тюремной камере. При этом он, а вернее, его глаза находились под самым потолком. Он чувствовал, что просто парит в воздухе. Камера была освещена двумя факелами.
Посреди камеры спиной к нему стоял грузный Монах, одетый во все черное. На голове у него был черный же остроконечный клобук. Вся его поза выражала огромное, напряженное внимание. Оказалось, что он стоит в ногах топчана, на котором скованный цепями лежал… Карло! Но кто бы смог сейчас узнать в этом постаревшем, изможденном пытками человеке того огромного весельчака? Волосы его поседели. Тело было изранено. Руки закованы в кандалы и растянуты цепями в разные стороны так, чтобы Карло не мог их соединить. Губы пересохли от жажды.
Жан хотел уже было кинуться на помощь, но какой-то голос внутри него сказал, что еще не время.
В камере стояла тишина, только потрескивали факелы. Было ясно, что все слова уже давно сказаны, все средства дознания применены, но узник так и не выдал палачам ничего существенного. А теперь он тихо умирал…
Неожиданно Жан увидел, что Карло глубоко и с облегчением вздохнул, его руки освободились от оков и, наконец, соединились. А потом его тело начало медленно подниматься в воздух… Жан понял, что к Карло пришла смерть. Но это понял не только он. Монах весь собрался, напрягся еще больше и приготовился к рывку. В ту же секунду в сознании Жана все стало ясно. Монах ждал смерти Карло, чтобы завладеть его ускользающей душой. Он принадлежал к числу тех немногих, кто мог видеть в тонких пространствах сна и все же служил Королю. Если бы ему это удалось, то и после смерти Карло ждали бы нескончаемые пытки, может быть, еще более жестокие, чем при жизни. Или же Монах мог проследить путь спящей отлетающей души, которая захотела бы навестить своих собратий. И тогда он узнал бы то, что не смог выпытать у живого Карло. В любом случае, душа Карло была в опасности. В сознании Жана прозвучал возглас “Пора!”, и он пулей вылетел из угла. Теперь все были на равных, ибо все находились в тонком пространстве. Пролетая мимо Монаха, Жан нанес тому точный удар ногой прямо в горло. Не ожидавший атаки здоровяк рухнул, как подкошенный. Жан схватил в объятия Карло, развернулся и также стремительно вылетел из камеры наружу…
Он не помнил, как они преодолевали плотную каменную кладку тюрьмы. Это напоминало плаванье в очень густом сиропе. Зато, когда они вырвались наружу, то по инерции взмыли свечой в высокое небо. Сияло солнце, по голубому небу неторопливо плыли причудливые облака. Повсюду вокруг них царил покой, свет и свежесть. Но Жан помнил, что Монах все еще мог их заметить и выследить. Им никак нельзя было лететь к Башне. И Жан направился к огромному Собору, который сиял золотыми куполами посреди города. Приземлившись прямо на куполе, Жан передохнул и стал думать, что делать дальше.
До его слуха доносилась печальная органная мелодия, и он понял, что прямо сейчас в Соборе идет заупокойная служба. Он уж было подумал, что можно было бы внести спящую душу Карло в Собор, чтобы ее отпели по всем правилам, но внутренний голос подсказал, что это было бы ошибкой. Тут уж Жан растерялся не на шутку. Что же делать? Если в Собор нельзя, то что, нести Карло прямо на небеса? В его сознании небеса отождествлялись с обыкновенным небом. Делать нечего, он вздохнул поглубже, обнял Карло покрепче и взмыл наискосок к облакам…
И вновь их омывала необычайная свежесть и свет. Они поднимались все выше и выше. Земля уже потеряла привычный вид. Внизу можно было видеть, как бы карту, нарисованную крупными мазками. Ослепительно блестела серебряная змейка реки. Но, когда они влетели в пространство между облаками, полет вдруг замедлился, и даже остановился вовсе.
Как ни пытался Жан продвинуться вперед, у него ничего не получалось. Устав, он стал опускаться все ниже и ниже, пока не оказался на облаке. Как ни странно, оно ощущалось чем-то вроде мягкого ковра. Жан положил спящего Карло на этот ковер, а сам решил осмотреться повнимательней, чтобы выяснить, что это за невидимое препятствие повстречалось им на пути.
Он пошел по облаку в ту сторону, куда не мог лететь. И в какой-то момент почувствовал, как его тело преодолевает упругую преграду. Боковым зрением он заметил ярко-голубой отсвет. Создавалось впечатление, что в воздухе во все стороны простирается очень тонкая прозрачная стена. И Жан с легкостью прошел сквозь нее. Тогда он вернулся к Карло. Поднял его на руки и пошел к преграде. И уперся, как в каменную стену. Попробовал пройти сам — получилось. Попробовал с Карло — никак!
И тут он понял, что все дело в том, что Карло спит, а он, Жан, — нет. Значит нужно Карло разбудить! Но ведь он не просто спит, а умер! Что делать? Жан прижал Карло к груди. Стал гладить его, согревать своим дыханием. Только сейчас он заметил, что спящий Карло выглядит очень молодым, можно сказать, юным. И стройным. Жан сидел, качая Карло на коленях и просил его проснуться. Потом, по какому-то наитию, он сильно-сильно прижал его к груди так, чтобы их тела частично слились и сердца соприкоснулись. И — о чудо! Лицо Карло порозовело, ожило, и он, наконец, открыл на мгновение глаза и опять их закрыл.
Жан все продолжал его уговаривать проснуться, не спать, потому что им нужно пройти преграду. А без этого все их усилия окажутся напрасны. И Карло проснулся! Он широко улыбнулся и вскочил на ноги. Они с Жаном обнялись крепко, по-дружески, и взявшись за руки, вдвоем, одновременно, прошли сквозь преграду. На той стороне облачный ковер быстро сменился травой. Потом они попали на полевую дорожку, которая прихотливо вилась по лугам. Жан чувствовал, что у него кончается запас некоей силы, необходимой для продолжения путешествия. А им еще нужно было достичь какой-то цели, совершенно для него неведомой. Поэтому они спешили, полностью воздерживаясь от разговоров и даже не глядя по сторонам. Поэтому Жан только смутно помнил, как они прошли через небольшой, аккуратный городок. И сразу за ним наткнулись на прозрачную стену розового цвета. Жан видел, что за стеной дорога быстро скрывается в светящемся розовом тумане. В его глубине угадывался сильный источник свечения. Но никаких подробностей он разглядеть не мог. Стена для него оказалась непреодолимой.
И тут Карло сказал, что для них настала минута прощания. Обняв Жана и прижав его последний раз к груди, он решительно прошел сквозь розовую стену. Стоя уже по пояс в светящемся тумане, Карло обернулся, помахал приветливо рукой и шагнул в сияние…
Все тело Жана ныло от усталости, и он с наслаждением отдался волнам пульсирующего света маяка. Оказалось, что он так и лежит на ступенях около его верхней площадки. Проведя так не меньше часа, Жан спустился вниз и стал внимательно осматривать здание маяка. Выяснилось, что на его противоположной стороне находится узкая дверь. Жан никак не мог понять, почему он не заметил ее раньше, когда расхаживал по площадке туда-сюда. А может быть, ее тогда просто не было?
Но теперь он без труда отворил эту дверь и вступил на лесенку, ведущую вниз…
— Ага! Наконец проснулся! — раздался голос Джона и в комнату тихо вошли несколько человек. Они принесли крепкий чай и бутерброды. — Ты уж лучше не вскакивай, Капитан, — продолжил Джон, — перекуси лежа. Знаешь, сколько ты проспал? Трое суток!
— Джон, друзья, я вам столько должен рассказать! А есть я совсем не хочу. Я видел Карло!
— Когда? Ведь нам верные люди передали, что его замучили до смерти. Вчера он умер, но ничего не сказал палачам о Башне.
— Я его видел как бы во сне, — и Жан рассказал собравшимся все, что мы уже знаем.
— Какой прекрасный урок преподал тебе Свет! — воскликнул Джон. — То-то я смотрю, ты и выглядишь уже не как ребенок, но как юноша.
— Джон, что ты имеешь в виду? Какой урок? Я же просто отнял душу Карло у палачей и отнес на небеса.
— Ничего себе “просто”! Да знаешь ли ты, что тебе было дано пережить настоящую мистерию. И главное, все так прозрачно-ясно! Если хочешь, я могу тебе кое-что пояснить, но основное должно прорасти в тебе само.
— Говори, говори скорей!
— Первое и главное: ты теперь знаешь, что сознание умершего человека само по себе не может преодолеть преграды. Нужно, чтобы кто-то еще живой пробудил его. На самом деле пробуждается совершенно новое сознание, можно сказать, новое существо. Недаром вид Карло так сильно изменился. Ведь облик обычных умерших очень похож на тот, какой был у них при жизни. Второе — живущий человек и новое существо впервые соприкасаются друг с другом в сердце и должны пройти определенный участок пути вместе. В это время новое существо набирается сил. А потом оно идет дальше, туда, где царит сознание Абсолюта…
— А почему я не смог пройти с ним дальше?
— Потому что твоя мирская личность еще не умерла. Только существо с умершей мирской личностью может преодолеть вторую преграду.
— Значит мне нужно ждать смерти, чтобы попасть в розовый свет, который мне так понравился даже издали?
— Нет, конечно. Не путай смерть личности и смерть тела. У Карло личность умерла задолго до того, как было убито его тело. И тем не менее, помнишь, какой веселый это был человек. Мы все его так любили! Судя по тому, как изменился твой вид, твое новое существо уже нарождается на свет.
— Но это так грустно — в розовый свет попадет какое-то другое существо, а не я. Пусть даже оно нарождается во мне.
— Это Карло был для тебя другим существом. А твое новое существо будет тем сильнее, чем с большей готовностью ты согласишься принять в себя его мысли, волю и активность. Постепенно старый Жан станет таким незначительным на фоне вашего объединенного сознания, что его неминуемая смерть в будущем воспримется не более драматично, чем очередная стрижка волос.
— Послушать вас, так Карло и не страдал вовсе во время пыток, они были для него чем-то вроде завивки? А я видел, насколько он был измучен.
— Нельзя всякую аналогию продолжать до абсурда. Конечно, Карло страдал. Но у него была возможность смотреть на свои страдания как бы со стороны. А это большое облегчение, хотя и не абсолютное. Иначе получалось бы, что палачи — просто невинные дети. Но нет! Они прокляты во всех временах и мирах! И чем выше дух того, кого они пытают, тем тяжелее проклятье, ложащееся на них. Но давай, рассказывай, что было дальше.
— А дальше я открыл дверь маяка и вступил на лесенку, ведущую вниз. О Боже! Я совсем забыл! — вскричал Жан, вскочил с подстилки и бросился к нише. Пока все приходили в себя от неожиданности, легкий топот Жана, взбегавшего по лестнице вверх, затих вдали.
Джон, а за ним и все остальные подошли к нише и заглянули в нее. Там виднелась лестница, уводящая куда-то вверх. Джон не раздумывая стал по ней подниматься. На следующем этаже обнаружились четыре комнаты с широкими окнами, выходящими на все стороны города. В слабосветящихся стенах находилось несколько плотно прикрытых дверей. Все они оказались запертыми. Не оставалось ничего другого, как дожидаться возвращения Жана.
Но куда же он подевался? А дело было в том, что с Жаном произошло еще много такого, о чем он не успел рассказать своим новым друзьям. Когда он спустился по узкой лесенке маяка на один этаж, то увидел, что в четыре стороны от лестничной площадки уходят длинные-предлинные коридоры. На первый взгляд в них не было ничего необычного, разве что они в сечении были не прямоугольными, а овальными, то есть, больше напоминали не настоящий коридор, а широкую трубу, такую, по которой человек мог спокойно пройти. Да еще их длина была явно больше, чем поперечник Башни. Стены этих коридоров светились изнутри. Они плавно изгибались вдали и, вообще, у них был такой вид, как будто они — живые! Жан решил не рисковать и пока что воздержаться от исследования коридоров, и спустился еще на один этаж. Там его снова поджидала площадка и снова четыре расходящихся длинных коридора. Вид у них был вполне обычный, только удивляло обилие закрытых металлических дверей, расположенных по обеим сторонам каждого из них. Ну ладно, и это могло подождать. Жан спустился еще на один этаж. Опять площадка и коридоры. Заметно шире тех, что остались наверху. Стены обшиты дорогим деревом. Уютные холлы с креслами и коврами. Мягкий успокаивающий свет. Тут уж Жан не удержался и решил хоть немного прогуляться до ближайшего холла. Там он обнаружил широкое окно, поглядев в которое, увидел бескрайние холмы, поросшие еловым лесом. Причем казалось, что лес растет и прямо под этой комнатой, которая просто висит в воздухе на довольно большой высоте. А главное, сколько ни вглядывался Жан, он не мог заметить признаков соседних коридоров, которые должны же были протянуться вдаль от той лестничной площадки. И никаких дорог, ни одного дома! Даже полян почти не было.
Жан быстро вернулся на площадку и прошел вдоль соседнего коридора до ближайшего холла. Взглянул в окно и остолбенел от удивления — везде, сколько он мог охватить взглядом, простиралась песчаная пустыня. И опять показалось, что комната парит в воздухе. За окном дул порывистый ветер, с вершин барханов срывались шлейфы пыли и песка и неслись в бескрайнее пространство пустыни. Отворив дверь в боковой стене холла, Жан увидел площадку с винтовой лесницей, уводящей и вверх, и вниз. Спускаться ближе к пустыне ему не хотелось, больше всего ему сейчас было необходимо увидеть своих друзей. Он вернулся к центральной площадке и быстро побежал по лестнице вниз. Путь привел его в комнату, но совсем не в ту, что он ожидал! Никаких признаков Джона и остальных! За окнами была видна небольшая деревушка, протянувшаяся вдоль берега моря. Хотя место было явно незнакомое, Жан очень обрадовался присутствию людей. Он вышел на балкон и спустился еще на один этаж ниже. И там комната была пуста, хотя и со вкусом обставлена. Еще ниже… Никого! Еще ниже… И Жан оказался почти что на берегу. Почти что, так как он видел берег, причал, видел дома невдалеке, но не мог преодолеть какую-то преграду. Опять прозрачная стенка! Сколько же их еще будет?!
Потолкавшись о стену, Жан затих и решил осмотреться повнимательней. Только тут ему пришла в голову мысль, что если бы он вышел за пределы преграды, то как бы, интересно, он вернулся домой, в Башню? Как бы он нашел вход в нее, если тот, судя по всему, представлял собой просто некий объем, ограниченный прозрачной стенкой и висящий в воздухе над самой землей? Кроме того, он заметил, что этот объем неторопливо движется туда-сюда, в точности как ветки огромного дерева колышутся под ветром.
Пока он так размышлял, до его слуха вдруг донеслись звуки песенки, которую пел очаровательный девичий голосок. Оказалось, что певица сидела на дальнем конце причала, опустив босые ноги в теплую морскую воду, прислонившись спиной к бочке из-под соленой рыбы. Поэтому Жан и не заметил ее вначале. Она пела:
Там камни морские гадалка-Луна
Раскинет в пасьянсах жемчужных.
Там в шумном набеге седая волна
Расскажет о странствиях южных.
Там ветер и песня, как брат и сестра,
Смеясь и играя летят до утра
К неведомой пристани солнечных дней,
Где ждет их в раздумье печальный Орфей.
Там черным крылом одноглазая ночь
Как мать укрывает зарницу.
Но любит простор непокорная дочь
И рвется к небесным границам.
Там шхуны бросают свои якоря,
Чтоб вместе с рассветом уйти за моря.
Там полночь согрета дыханием дня.
Как жаль, что там нет ни тебя, ни меня… *)
*) Стихи В. Нестеренка
Последние слова песни затихли, и девочка вдруг горько-горько заплакала. А потом раздался хриплый бас:
— Ага, Юлия, вот ты где прячешься, паршивая девчонка! А ну, марш домой! Небось опять своим мечтаниям предавалась. Ничего, свадебку сыграем, все мечтания из головы сами вылетят. А если не вылетят, то их муженек повыбивает. Он у нас мужик сурьезный.
— Папенька, папенька, не выдавайте меня за этого урода! Я же за ним погибну! Ну что вам еще немножко подождать…
— Чего ждать-то? Никак твово Прынца? Пора бы тебе повзрослеть, Юлька. У твоих товарок вон уже детки в колыбельках, а ты все мечтаешь. Смотри, промечтаешься! Да что это я? Какие мечты? Свадьба уже решена. Нам с ними породниться, знаш, как здорово будет? Сразу всех соседей за пояс заткнем!
— Не люб он мне, папенька!
— А вот как я сейчас тебя воспитаю по-отечески в последний раз! Люб ли он тебе? Говори!
И с этими словами здоровенный мужик накинулся на свою дочь и стал ее избивать. Но несмотря ни на какие побои, девочка молчала. Устав, мужик бросил ее на причале, а сам пошел домой.
Жан бессильно сжимал кулаки, колотил ими в стену, кричал, чтобы мужик остановился, но все было тщетно! Никто его не слышал. Через некоторое время избитая девочка зашевелилась, с трудом поднялась на ноги и пошатываясь пошла как раз в сторону Жана.
— Юля, Юля, иди сюда! — кричал он, и казалось, что она должна неминуемо наткнуться на стену, огораживающую Жана. Но в последний момент капсулу, в которой находился Жан, отнесло немного в сторону, и Юля прошла мимо…
Отчаявшись, Жан замолк, и только мысленно повторял: “Куда же ты, Юля!” Юля остановилась и вдруг ответила: “Куда глаза глядят. Здесь мне больше не жить.” Тогда Жан подумал “погромче”: “Иди сюда, Юля, я тебя спасу.” Юля повернулась и спросила: “Кто ты, я никого не вижу.” Жан: “Пройди прямо на голос несколько шагов.” Юля доверчиво пошла… Жан все повторял: “Сюда, сюда, сюда…”, а Юля шла, как будто с завязанными глазами. И действительно, Жан увидел, что ее глаза плотно зажмурены. Потоптавшись нерешительно перед самой преградой, Юля вдруг набралась храбрости и сделала последний шаг… Она была внутри!
Жан быстро повел ее наверх. В первой же комнате они устроились на мягких креслах перед широким окном, и Жан сказал:
— Все, Юля, твои мучения закончены. Ты нашла Башню. И тебе не нужно будет возвращаться к твоим жестоким родственникам. Меня зовут Жан. Кстати, посмотри в окно, вон видишь, твой папаша опять идет к причалу.
— Жан, миленький, уведи меня поскорей подальше, а то если он меня заметит, то изобъет до полусмерти.
— Не бойся, не заметит!
И вправду, рассерженный папаша кричал во все стороны: “Юлька! А ну марш домой! Выдеру, как сидорову козу! Дай только тебя найду!” Один раз он при этом прошел прямо под их окном, но ничего не заметил! Юля понемногу стала успокаиваться.
— Если ты не против, то пошли домой, — сказал Жан.
И они поднялись на один этаж выше. Тут Юля сказала, что хочет напоследок еще раз посмотреть на родные места. Уселась в кресло и почти сразу заснула. Ну что ты будешь делать?!
Убедившись, что сон новой и нежданной знакомой очень глубок, Жан решил вначале отыскать путь домой, а потом уж вернуться за ней сюда. Поднявшись до первого перекрестка коридоров, он задумался: “Куда же теперь направиться? Если идти прямо вниз, то придешь опять в рыбацкую деревушку.” Оставалось пробежаться побыстрее вдоль коридоров, выглядывая в окна, пока не найдется такое, чтобы был виден его родной город. Решив так, он припустил, что было духу, вперед. Какие только пейзажи не мелькали за окнами! И горы, и леса, и степи, и моря… Иногда там открывался вид с такой головокружительной высоты, что Жан невольно приседал у подоконника, боясь, как бы не вывалиться наружу. Время от времени он замечал, что в стороны отходят новые коридоры. То, что стены, которые их образуют, не видны даже в ближайшее окно, его уже давно не удивляло. А родного города все не было и не было!
Утомившись, Жан остановился. И только тут обратил внимание на то, что его одежда выглядит совсем не так, как вначале. Более того, она отличалась и от той, в которую он был одет, когда разговаривал с Юлией! Вот так раз! Он пошел по коридору обратно, останавливаясь возле зеркал, которых здесь оказалось довольно много. Собственно говоря, зеркало висело при входе в каждый холл. Так вот, не только одежда менялась. При входе в новый холл менялся весь облик Жана! То он был смуглым, то блондином, то рыжим. Иногда китайцем, иногда негром! Интересно, что облик всякий раз гармонировал тому пейзажу, что раскрывался за окном. Получалось, что если он вдруг задумает выйти из Башни наружу, его облик будет в точности такой же, как у местных жителей. Здорово! Но где же все-таки его дом? И как поскорее вернуться к исходной точке поиска — к Маяку?
И тут Жана посетила восхитительная идея — а что если не бежать пару километров по коридору назад, а просто подняться к Маяку по ближайшей лестнице, которая имелась в каждом холле? Он так и сделал. Взбежав вверх на два этажа, минуя железный и круглый коридоры, он оказался прямехонько на верхней площадке. Замечательно, что и одежда на нем тут же оказалась старая, та, в которой он впервые пришел в Башню. Отдышавшись немного, он отправился с верхней площадки вниз, следя, чтобы его облик ни чуточки не изменился. И без всяких хлопот оказался в верхней комнате той самой Башни, где его оставили в одиночестве, чтобы он посидел в задумчивости, глядя на свечу. Свеча давно выгорела и погасла. На подстилке возле нее лежал человек и спал. Присмотревшись, Жан с удивлением узнал себя самого! Да и как могло быть иначе. Ведь он все время сидел перед свечой, а все остальное ему явилось как бы во сне. И вот теперь Жан из сна склонился и разглядывал спящего Жана из жизни! Вначале он хотел его потрогать за плечо и разбудить, но потом в душе возникла глубочайшая уверенность, что это было бы неправильно. Тогда Жан просто лег на подстилку рядом и тоже заснул…
Нам уже известно, что было дальше. Жан начал рассказывать друзьям о своих приключениях, как вдруг вспомнил, что где-то в одном из покоев Башни он оставил спящую Юлию. Тут-то он вскочил и бросился ее искать…
Не прошло и получаса ожиданий, как за одной из дверей послышался шум, она раскрылась и из нее медленно вышел Жан, сгибаясь под тяжестью человеческого тела, которое он нес на плечах. Увидев друзей, он сел от слабости прямо на пол, аккуратно положив на него свою ношу. Это оказалась девочка, которая крепко спала. Тело ее было истощено, руки и ноги в синяках.
— Джон, — спросил Жан, — неужели мне суждено вырывать людей из лап мучителей только для того, чтобы они сначала спали, а потом уходили от меня? Ведь еще не так давно Юлия сама бежала за мной по лестницам вверх. А стоило мне довести ее до верхнего этажа, как она заснула мертвым сном. Прямо рухнула в кресло. И вот я притащил ее сюда. Но должен сказать, лететь с ней я бы и не смог.
— Не волнуйся Жан. Она жива и просто спит от усталости и истощения. Но скоро проснется, мы ее накормим и все будет в порядке. А пока подкрепись сам и расскажи, откуда она взялась и куда это ты бегал?
Как ни был утомлен Жан, оказалось, есть он совсем не хотел. Только выпил немного чаю, пошутив при этом, что его тело получает достаточно питания прямо от Маяка.
Выслушав продолжение рассказа Жана, Джон с удивлением сказал:
— А ведь получается, что наша Башня — только одна из веточек какого-то огромного каменного Дерева, растущего на неведомом острове! Наша веточка заземляется время от времени на разные строения. А ты спускался вниз по свободной ветке. И главное, сумел провести Юлию вовнутрь! Какой успех! Но как же так получается, что ты видишь в окнах самые разные места, а мы только свой родной город? И почему для нас двери в продолжение коридоров закрыты? И выход на верхние этажи?
— Так ведь оказалось, что я все время меняю свой облик, стоит мне вступить в новый коридор. А вы, наверное, стараетесь оставаться самими собой. Но мне кажется, что искусству изменчивости нужно учиться, оставаясь наедине. А то каждый из вас влияет на остальных, находясь вместе вам никак не измениться.
— Похоже, ты прав, Капитан. Ну что ж, будем учиться. Просто дух захватывает от того, какие новые возможности пред нами раскрываются. Неведомые города и страны, а может быть, и неведомые времена, кто знает? А помнишь, Капитан, ты все искал человека, который живет в Башне постоянно? Кажется, я теперь знаю, кто это.
— Кто?
— Ты сам!
Леонид Иванов, 1999